Амулет Самарканда - Страница 60

Я обворожительно улыбнулся.

— Привет!

Утукку зашипел, словно змея, высунув красный, заостренный птичий язык. Он подошёл ко мне, продолжая поигрывать копьем.

— Осторожнее с этой штукой, — сказал я. — Неподвижное оружие всегда впечатляет куда сильнее. А то у тебя такой вид, будто ты пытаешься проткнуть зефир шампуром.

Орлиный Клюв остановился рядом со мной. Он стоял на полу, а я — на постаменте в два метра высотой, но наши глаза находились как раз на одном уровне. Страж благоразумно предпочитал не приближаться к сияющим стенам моей сферы.

— Гавкни ещё что-нибудь, — сказал утукку, — и я быстро понаделаю в тебе дырок.

Он указал на наконечник своего копья.

— Знаешь, что это? Серебро. Если ты не заткнешься, оно пройдет сквозь твою сферу и сквозь твою шкуру.

— Веское замечание. — Я смахнул челку со лба. — Что ж, я в твоей власти.

— Именно.

Утукку отошёл, но в пустыню его разума откуда-то забрела одинокая мысль.

— Мой коллега, — добавил он, указав на Бычью Голову, — говорит, что уже видел тебя где-то.

Бычья Голова стоял в отдалении и пялился на нас маленькими красными глазками.

— Это вряд ли.

— Это было давно. И выглядел ты иначе. Но он говорит, что знает твой запах, это точно. Только не может вспомнить, где вы встречались.

— Ну, может, он и прав. Мне довелось немало попутешествовать. Только, увы, у меня плохая память на лица. Так что я ничем не смогу ему помочь. Кстати, а где мы сейчас?

Я постарался сменить тему, поскольку чувствовал, что так разговор может вскорости свернуть на битву под Аль-Аришем, и от этого мне становилось как-то не по себе. Если Бычья Голова сражался там, и если он вспомнит моё имя…

Увенчанная хохолком голова утукку слегка откинулась назад — он обдумывал мой вопрос.

— Можно и сказать — вреда от этого не будет, — промолвил он наконец. — Мы в Тауэре. В лондонском Тауэре.

Он произнёс это с заметным удовольствием, пристукивая при каждом слове древком копья по каменному полу.

— Да ну? И что, это хорошо?

— Не для тебя.

В голову мне пришло сразу несколько дерзких реплик, но я ценой больших усилий сдержался и промолчал. Мне вовсе не хотелось, чтобы во мне понаделали дырок. Утукку двинулись по прежнему маршруту, но Бычья Голова постепенно подходил всё ближе, то и дело втягивая воздух своим гнусным мокрым носом. Когда он оказался настолько близко от стен моей сферы, что клубы пара из его ноздрей с шипением осели на заряженных энергией белых нитях, у него вырвалось сдавленное рычание.

— Я знаю тебя! — изрек он. — Я знаю твой запах! Да, это было давно — но я никогда не забуду. Я знаю твоё имя.

— Может, у нас есть общие друзья?

Я с беспокойством наблюдал за наконечником его копья. Бычья Голова в отличие от Орлиного Клюва не размахивал им вовсе.

— Нет… мы враги…

— Когда что-то вертится в голове, а вспомнить не получается — это ж просто жуть, — заметил я. — Ведь правда? Думаешь, изо всех сил стараешься вспомнить, а не можешь, и всё потому, что какой-нибудь дурак тебя постоянно отвлекает, болтает о чём-то и не даёт сосредоточиться, и…

— Заткнись! — в ярости взревел Бычья Голова. — Я уже почти вспомнил!

Комната содрогнулась; дрожь пробежала по полу и отдалась в колонну. Бычья Голова мгновенно развернулся, рысцой подбежал к ничем не примечательному участку стены и замер там по стойке «смирно». В нескольких метрах от него вытянулся Орлиный Клюв. Между ними в воздухе возник овальный шов. В нижней точке шов разошелся, прореха в пространстве расширилась и превратилась в арку. За аркой возникла чернота, и из этой черноты в комнату шагнули два силуэта, постепенно обретая цвет и объем, по мере того как они преодолевали вязкое ничто портала. Обе фигуры были человеческими, хотя они настолько различались между собой, что поверить в это было трудно.

Одним из этих людей был Шолто.

Он был всё такой же пухлый, но изрядно хромал и вообще двигался так, словно у него болело всё тело. Я от души порадовался, увидев, что вместо трости, плюющейся плазмой, при нем оказалась пара обычнейших костылей. Физиономия у Шолто выглядела так, словно с неё вот сию секунду слез слон, и я готов поклясться, что монокль у торговца магическими принадлежностями был подклеен скотчем. Под глазом красовался огромный фингал. Я не смог сдержать улыбки. Хоть я и очутился в затруднительном положении, в мире ещё оставалось чему порадоваться.

Рядом со здоровенной помятой тушей Шолто его спутница казалась ещё более худой, чем была на самом деле. Она здорово смахивала на цаплю: серый верх, длинная чёрная юбка, коротко подстриженные белые волосы. Лицо у неё состояло из скул и глаз и было совершенно бесцветным. Даже глаза, и те какие-то вылинявшие: два тусклых куска мрамора цвета дождевой воды, вставленные в череп. Из рукавов с пышными оборками выглядывали длинные пальцы с длинными же ногтями — просто-таки скальпели какие-то, а не ногти. Женщину окружал аромат власти и опасности. Утукку щёлкнули каблуками и отсалютовали ей, а портал по щелчку её пальцев схлопнулся в нуль.

Я смотрел, как они приближаются: толстый и тонкая, хромой и сутулая. Здоровый глаз Шолто неотрывно следил за мной сквозь монокль. Они остановились в нескольких метрах от меня. Женщина снова щёлкнула пальцами и, к некоторому моему удивлению, каменные плиты, на которых они стояли, медленно поднялись в воздух. Пленные бесы в камнях время от времени ворчали, вздымая ношу, но в целом плиты двигались очень плавно. Ни тебе рывков, ни раскачивания. Вскоре плиты остановились, и двое волшебников, очутившись на одном уровне со мной, уставились на меня. Я ответил бесстрастным взглядом.