Амулет Самарканда - Страница 80

— Но…

— Мне бы и в голову никогда не пришло, что это вы, Артур. Не то чтобы я думал, что вас не привлекают мои сокровища. Просто я полагал, что вам недостает умения захватить их.

Старик принялся хватать воздух ртом, словно извлеченная из аквариума золотая рыбка, и издавать бессвязные звуки. Бес Лавлейса на миг скорчил рожу, потом снова застыл. Его хозяин постучал по столу указательным пальцем.

— Я мог бы вломиться к вам силой, Артур. И был бы вполне в своем праве. Но я предпочел решить дело по-хорошему. И кроме того, как вы и сами, несомненно, понимаете, эта моя вещь… в общем, ситуация щекотливая. Ни вам, ни мне не хотелось бы, чтобы кто-либо прознал о наличии этой вещи у нас, не так ли? Так что… если вы немедленно вернете мне её, я уверен, что нам удастся достичь взаимовыгодного соглашения. — Он выпрямился, поигрывая манжетой. — Я жду.

Если бы Андервуд понял, о чём говорит Лавлейс, он мог бы спастись. Если бы он вспомнил проступок своего ученика и сопоставил очевидное, все могло бы обойтись. [Примечание: Он мог бы предъявить Амулет, согласовать условия — и Лавлейс, довольный жизнью, удалился бы в ночь. Конечно же, после того, как Андервуд прознал о кознях Лавлейса, тот попытался бы прихлопнуть старика как можно скорее. Но после торга у Андервуда, может, и хватило бы времени сбрить бороду, напялить пёструю рубашку и улететь куда-нибудь в тёплые края, чтобы спасти свою шкуру. ] Но сбитый с толку Андервуд не понял ничего, кроме того, что его обвиняют в том, чего он не делал, — и он в гневе вскочил со стула.

— Зазнавшийся выскочка! — вскричал он. — Да как ты смеешь обвинять меня в воровстве?! Я не брал твоей вещи — я ничего о ней не знаю и знать не желаю! Она мне не нужна. Я не подхалимничаю, не лизоблюдствую и не бью в спину. Я не рвусь к власти, как свинья к помойной яме! А даже если бы и рвался, то не стал бы утруждать себя и что-то у тебя красть. Всем известно, что твоя звезда закатилась. Ты не стоишь того, чтобы тебе вредить. Твои агенты промахнулись — или, скорее даже, соврали. Бартимеуса здесь нет! Я ничего о нём не знаю. И твоего хлама в моём доме нет!

По мере того как он говорил, лицо Саймона Лавлейса словно бы затягивалось тьмой — хотя на стеклах очков по-прежнему играли блики света. Лавлейс медленно покачал головой.

— Не валяйте дурака, Артур, — сказал он. — Мои осведомители не лгут мне. Это могущественные существа, полностью покорные моей воле.

Старик вызывающе вскинул бороду.

— Вон из моего дома! — Но Лавлейс не унимался.

— Вряд ли мне нужно напоминать вам о том, какими возможностями я располагаю. Но если вы уйметесь и будете разговаривать спокойно, мы сможем избежать ненужных сцен.

— Мне не о чём с тобой разговаривать. Все твои обвинения лживы.

— Ну, в таком случае…

Саймон Лавлейс щёлкнул пальцами. Его бес мгновенно соскочил на обеденный стол из красного дерева и, гримасничая, напрягся. На кончике хвоста у него стала набухать выпуклость, превратившаяся в конце концов в зазубренные вилы. Бес с задумчивым видом опустил зад и покрутил хвостом. Затем вилы вонзились в полированную крышку стола и прошли насквозь, как нож сквозь масло. Бес резво помчался по столу, волоча хвост за собой и рассекая столешницу надвое. Андервуд выпучил глаза. Лавлейс улыбнулся.

— Что, Артур? Фамильная ценность? — поинтересовался он. — Так я и думал.

Бес как раз добежал до противоположного края стола, когда в дверь постучали. Оба волшебника обернулись. Бес застыл на полушаге. В столовую вошла миссис Андервуд с нагруженным подносом.

— А вот и чай! — сказала она. — И песочное печенье — Артур, твоё любимое. Я поставлю поднос, ладно?

Волшебники и бес безмолвно смотрели, как миссис Андервуд приближается к столу. Она осторожно поставила тяжелый поднос посередине между трещиной, расколовшей стол, и тем краем, у которого стоял Андервуд. В тягостном молчании миссис Андервуд переставила с подноса на стол тяжелый фарфоровый чайник (невидимому бесу пришлось попятиться, чтобы чайник не поставили прямо на него), две чашки с блюдцами, две тарелочки, вазочку с печеньем и столовое серебро из лучшего её набора. Край стола заметно накренился под весом посуды и негромко затрещал.

Миссис Андервуд забрала поднос и улыбнулась гостю.

— Угощайтесь, мистер Лавлейс, не стесняйтесь. Вы такой худой — вам бы не мешало немного поправиться.

Под её взглядом Лавлейс взял из вазочки печенье. Стол пошатнулся. Лавлейс выдавил улыбку.

— Вот и прекрасно. Если захотите ещё чаю — позовите меня.

И, прихватив поднос, миссис Андервуд поспешно двинулась к выходу. Мужчины смотрели ей вслед.

Дверь захлопнулась.

Волшебники и бес одновременно повернулись обратно к столу.

Последний уцелевший до сих пор кусок дерева, соединявший две половинки, раскололся с гулким треском. И весь край стола осел на пол, вместе с чайником, чашками, блюдцами, тарелочками, вазочкой с печеньем и лучшим столовым серебром миссис Андервуд. Бес взмыл в воздух и приземлился на каминную полку, рядом с композицией из сухих цветов.

На миг в комнате воцарилась тишина.

Саймон Лавлейс бросил печенье на пол.

— То, что можно сделать со столом, можно сделать и с тупой башкой, Артур, — сказал он.

Артур Андервуд посмотрел на него. Голос его прозвучал сдавленно и как-то отстранённо, словно издалека.

— Это был мой лучший чайник.

И он трижды пронзительно свистнул. Раздался ответный клич, низкий и гулкий, и из-под кафельных плит, которыми был выложен пол перед камином, поднялся дюжий синемордый гоблин. Андервуд снова свистнул и взмахнул рукой. Гоблин прыгнул, разворачиваясь в воздухе. Он обрушился на более мелкого беса, прятавшегося за букетом, сгреб его своими беспалыми лапами и принялся душить, не обращая внимания на хлещущий по нему хвост-трезубец. Сущность мелкого беса задрожала, поплыла и принялась плавиться, будто воск. В мгновение ока он превратился в сплющенный желтоватый шар, где сгинул и хвост, и все остальное. Гоблин умял шар поплотнее, подбросил в воздух, поймал разинутой пастью и проглотил.