Амулет Самарканда - Страница 121

121

Вскоре после появления щели начались перемены.

Трибуна оратора на возвышении принялась изменяться: материал, из которого она была сделана, из дерева превратился в глину, потом в какой-то странный оранжевый металл, а потом во что-то, подозрительно напоминающее воск. Трибуна немного осела набок, как будто подтаяла.

Сквозь возвышение пробилось несколько травинок.

Хрустальные подвески люстры, висевшей над помостом, превратились в капли воды; они на несколько мгновений замерли, переливаясь всеми цветами радуги, а потом пролились дождём.

Какой-то волшебник в костюме в тонкую полоску бежал к окну. Каждая полоска на его костюме пошла волнами, словно под порывами ветра. Никто не заметил эти первые, незначительные изменения, равно как и десятки им подобных. Лишь после того, что случилось с афритшей, до волшебников дошла суть происходящего.

Зал превратился в ад кромешный. Люди и бесы визжали и выкрикивали нечто нечленораздельное. А мы с Лавлейсом, словно не замечая всего этого, наблюдали за щелью. Мы ждали того, кто шагнет сквозь неё.

42

А затем это произошло. Все планы вокруг щели вдруг потеряли всякую согласованность, как словно их потянуло в разные стороны и с разной скоростью. Все вокруг поплыло, как будто меня хорошо навернули по голове. Я вдруг увидел семь рядов окон, малость смещенных друг относительно друга. Это как-то сбивало с толку.

Если Лавлейс вызвал настолько могущественную сущность, что она способна вот таким вот образом смешивать планы, значит, всем нам, кто заключен внутри пентакля, придётся солоно. И, должно быть, эта сущность уже совсем рядом. Я не спускал глаз со щели…

Мимо нас с криком пронеслась Аманда Кэчкарт; её коротко подстриженные волосы приобрели очаровательный голубой оттенок. Одновременно с этим произошло несколько изменений, которые были замечены всеми без исключений: два волшебника, слишком близко подошедших к помосту в тщетной попытке атаковать Лавлейса, вдруг обнаружили, что их тела неприятно удлинились; ещё у одного мужчины нос нелепо вытянулся, а у другого исчез совсем.

— Что происходит? — шёпотом спросил мальчишка.

Я не ответил. Щель открывалась. Все семь планов перемешались, словно варенье в тазу под черпаком домохозяйки. Щель расширилась, и сквозь неё пролезло нечто вроде руки. Она была прозрачной, словно её сделали из безукоризненно чистого стекла. На самом деле она была бы совершенно невидимой, если бы не конвульсии, сотрясающие планы вокруг неё. Рука нерешительно подвигалась из стороны в сторону: похоже, её хозяин пытался привыкнуть к странному для него ощущению пребывания в материальном мире. Я заметил на конце руки четыре тонких не то выступа, не то пальца. Они, как и сама рука, не имели собственной плоти, и форму им придавал лишь идущий рябью воздух.

Лавлейс попятился и схватился за пуговицы рубашки, ища успокаивающего прикосновения Амулета.

Теперь, когда планы перемешались, остальные волшебники наконец-то разглядели эту руку. [Примечание: Конечно, они способны отчётливо видеть лишь на первых трёх планах, но этого оказалось достаточно, чтобы заметить её очертания. ] Они разразились горестными воплями — все, от самого здоровенного и самого волосатого мужчины до самой маленькой и самой визгливой женщины, — образовав гармоничный диапазон из нескольких октав. Несколько самых храбрых волшебников бросились к центру зала и вынудили своих слуг-джиннов применить против щели Взрывы и другие магические приемы. Это было ошибкой. Ни один Взрыв и ни одна молния даже не приблизились к руке. Все они разлетелись и врезались в стены или потолок, либо стекли на пол, словно вода из протекающего крана, лишившись всей своей энергии.

У мальчишки отвисла челюсть — да так, что мышь могла бы покататься на ней, словно на качели.

— Э-это… — заикаясь, пробормотал он. — Э-это ч-что?

Неплохой вопрос. Что это за существо, перемешавшее все планы и разрушившее мощную магию, — при том, что здесь находится лишь его рука? Я мог бы сказать что-нибудь драматичное и зловещее, например: «Это наша погибель!», — но это не принесло бы нам особой пользы. Да и кроме того, тогда он снова повторил бы вопрос.

— Точно не знаю, — отозвался я. — Судя по тому, как осторожно он выбирается наружу, его прежде редко вызывали. Вероятно, он удивлен и разгневан, но, несомненно, силен. Да глянь сам! Здесь, внутри пентакля, магия действует не так, как обычно, вещи и существа изменяются… Все обычные законы исказились либо перестали действовать. Величайшие из нас всегда приносят с собой хаос Иного Места. Неудивительно, что Лавлейсу для защиты понадобился Амулет Самарканда. [Примечание: Сущность, заключенная в Амулете, как минимум не уступала силой тому, кто пробирался сейчас сюда, раз Лавлейс выдерживал его натиск. Даже я, немало пострадавший джинн, невольно восхищался тем древним обитателем Азии, который сумел подчинить эту сущность.]

Тем временем прямо у нас на глазах вслед за гигантской прозрачной рукой появилось дюжее прозрачное плечо в добрый метр длиной. А потом из щели показалось нечто наподобие головы. Но и это были лишь очертания: сквозь неё прекрасно были видны окна и далекие деревья за ними; планы вокруг щели содрогнулись в новом приступе безумия.

— Лавлейс не смог бы вызвать это самостоятельно, — сказал я. — Ему должен был кто-то помогать. И я имею в виду отнюдь не то старое пугало, которого ты убил, и не того склизкого типа в дверях. Тут приложил руку кто-то, обладающий реальной силой. [Примечание: Это существо было намного сильнее всех разнообразных маридов, афритов и джиннов, которых обычно вызывают волшебники. Могущественный волшебник может вызвать африта в одиночку. Для большинства маридов нужно уже два волшебника. Для этого же существа, по моим прикидкам, их требовалось никак не меньше четырёх.]

121